Митрополит Антоний Сурожский говорил, что в глазах христианина всякий человек подобен оскверненной иконе. Красивый и точный образ. Эта икона — как рублевская Троица прекрасна, бесценна, другой такой нет и никогда не будет. Но и грязи на ней много — не только случайные пятнышки, не только следы времени, но и настоящие, глубокие раны, скверные надписи, нанесенные прямо по лику революционными матросами — страстями и пороками.
Такое видение человеческой природы появилось в Библии. Многие религиозные и философские системы утверждали, что человек создан богами — например, для того, чтобы обеспечивать богов жертвоприношениями и поддерживать порядок на земле. И только Библия говорит: человек был создан как образ и подобие Единого Бога. Древние люди поклонялись своим богам в виде статуй и священных изображений. И только Библия одновременно запретила делать их и провозгласила: не дерево, не камень, а каждый человек несет в себе образ Бога. И сами иконы появились в христианстве не для того, чтобы изображать невидимого Бога, но для того, чтобы изображать Человека из Назарета и других людей, в которых образ Божий проявился ярче всего. Их и называют святыми.
Митрополит Антоний говорил, что на этом видении человека как иконы должно основываться наше отношение к нему. Он не просто «серенький», среднестатистический — он беспредельно прекрасен. Но много в нем и отвратительной грязи — внешней, наносной. Икону можно осторожно реставрировать, вернуть ей изначальный облик, и тогда для всех воссияет временно скрытая за грязью красота.
Но только ли к ближнему нужно так относиться? А к себе? Библия учит: «возлюби другого, как самого себя». То есть до конца, без остатка, насколько ты вообще способен любить. Естественный предел твоей любви — любовь к себе самому. И если себя ты не любишь, как полюбишь другого? Если в себе эту икону не находишь — как найдешь в другом?
Жил-был человек, и однажды он уверовал в Бога. Он заметил, что та доска, на которую он привык ставить горячую сковородку, на самом деле — икона. Он бережно взял ее в руки, разглядел на ней любимый Лик… А что он сделает дальше?
Он может просто не заметить грязи. Ведь это все-таки икона! Он тряпочкой сотрет самые жирные пятна, повесит ее на почетное место, созовет людей: порадуйтесь со мной вместе, у меня икона нашлась! Видите, какой Он, мой Бог! Вот Его образ. Люди смотрят, уважают религиозное чувство своего товарища… только не впечатляет их икона. Старая, замызганная, Лика-то не разглядишь. И вообще там невесть что невесть кем пририсовано. И они бочком-бочком — и на кухню, к привычным сковородкам. Не нужен им такой лик. Человек за ними бежит, иконой своей размахивает: нет, вы посмотрите, какое чудо, какие краски! Кривятся люди: нет, не надо нам такого бога. Лучше подставку для сковородки.
А может он начать борьбу за чистоту. Его возмутит глубоко въевшаяся грязь, мерзкие надписи. Они глубоко проникли в красочный слой, так просто уже не ототрешь! Человек берет топор, рубанок: хрясь-хрясь, шварк-шварк, только щепки летят! Вот и богохульные надписи стесаны, вот и жирные пятна превратились в стружку. Лежит перед ним свежеотесанная доска, на которой еще проглядывает былой Лик. В рекордно короткие сроки произвел зачистку! И давай, с топором и рубанком по соседям: иконы от грязи очищаю! Давайте, несите все сюда, у меня топор самый острый! Как, не хотите? Значит, будете терпеть эту грязь? Нравится она вам, да? Вот я вас самих топором…
А может человек начать икону реставрировать. Все-таки икона, произведение тонкое… Поищет лучших красок, кистей. Может так всю жизнь и пробегать в поисках достаточно качественных материалов. А может обойтись и подручными, какие найдет. Возьмет он в руки скальпель, папиросную бумагу, кисточку колонковую… Но не всякий человек умеет рисовать, а реставрировать — не всякий рисовальщик сможет. Будет он трудиться над своей иконой долгие годы, заново переписывать, стирать, поновлять, ретушировать… И будет у него икона походить то на врубелевского демона, то на сказочного персонажа. Зато индивидуальное творчество.
А может человек отдать икону специалистам — пусть поправят, что смогут. Они на то и поставлены. И вот берет один эксперт икону в руки: «чудный семнадцатый век! Так, здесь подправим, тут подкрасим, немного подкоптим, чтобы смотрелась, как старинная…» Берется он за работу, красит прямо поверх старого изображения, и рисует уже что-то свое, не очень-то похожее на Лик… он же лучший в мире эксперт по семнадцатому веку! Ну, не в мире, так в епархии — уж точно. Человек пугается, выхватывает у него икону, бежит к другому специалисту: «Какой семнадцатый, четырнадцатый! Он же все испортил! ну ничего, мы сейчас подправим…» И ложиться еще один слой краски, и опять не так. И еще один эксперт, и еще один слой, и еще, и еще… Не находит покоя человек. А эксперты спорят над иконой, каждый свои датировки отстаивает, свои методы. А чего от них еще ожидать? Они же сами о себе говорят: «мы — только подмастерья, Мастер — это другой».
А может человек подойти к делу рассудительно, спокойно. Реставрировать не получается, портить не хочу, так оставлять тоже нельзя. А куплю-ка я в церковной лавке бумажную иконку! Тираж сто тысяч экземпляров, лица стерты, краски тусклы, изображение, говорят, неканоническое, но в надежном месте куплено, и по цене недорого. Вот ее и наклеим поверх. А что, я один так, что ли? Вон, не хуже, чем у соседей получилось. Ничего, что заемные мысли, чужие чувства, зато цензурой дозволено, никаких тебе неприятных неожиданностей. А что там внутри… да кто увидит?
А может человек взять свою икону и отдать ее в музей. Там разберутся, что с ней делать. И повесят, куда положено. Небось, и денег дадут. А то зачем она мне, такая? Главное, хлопот никаких, за меня все сделают.
А может…
Но что будет лучше всего? Пойти с иконой к Мастеру. Нечем будет заплатить, но можно ведь наняться к Нему в ученики. Да что там плата, Он займется этой иконой уже потому, что она для него — великая ценность. Он разглядит в ней изначальный свет… Ведь, говорят, это Его собственное творение. Только не надо уходить из Его мастерской, иначе Он решит, что тебе самому эта икона не нужна. Встань с Ним рядом. Попробуй разглядеть изначальную красоту — Он подскажет тебе, где неслучайные черты, а что нужно будет стереть. А потом войди в Его труд. Растирай для Него краски, мой кисти. Нет, не потому, что Он без тебя не справится — но если Он даст тебе вложить крохотную частичку и твоего собственного труда, тебе эта икона будет дорога, как ничто другое на свете. А Он позволит, Он любит работать в компании. Познакомься и с подмастерьями, они тебе многое подскажут, напомнят, они тебя ободрят. У них ведь тоже есть свое место в этой мастерской, Мастер Сам поставил их опекать новичков. И однажды настанет день, когда Он доверит тебе провести маленький штришок, и это будет счастье. А если поначалу выйдет криво, это ничего, Он поправит…
Когда ты встретишь потом других людей с иконами, ты скажешь: «пойдем со мной, я знаю Мастера. Он вернет твоему Лику былую красоту. Я знаю по опыту, ведь над моим Он уже начал работать».
Десницкий Андрей
| Зміст розділу | || Обговорити на форумі|| | На головну |